Бег спящих // Civility

Начало было раньше

«Нелепый вопрос… Она была застрахована не просто как яхта, а как плавучий музей современного искусства. Разве Инга тебе не говорила? Или вы так были заняты друг другом, что «не до дел»?»
Что он имел ввиду?
Да. Мы были заняты друг другом. Да, четыре ночи и три дня…
Но при чём тут вообще это слово : «занятие»?
У «занятия» есть цель, смысл.. Какое-то измерение. А я и дни то смог пересчитать лишь пол-года спустя.
Все дни.
Все три.
Разве это «занятие»…?

Боже, какая грязь! Январь в Косово – это грязь. Вспоминая наши крещенские морозы я выкарабкиваюсь из грузовика, представляя себя ныряльщиком с вышки. Одно хорошо : при погружении тут почти нет бульбочек. Впрочем и дна тоже нет. Трое молчаливых сточар в свитерах и ватных галифе , деловито откинув борт кузова, принялись выгружать мешки. Я же отправился за шлагбаум помочиться… Покурить… Поразмышлять … Но в конечном итоге, всё таки именно помочиться. Грязь почему то располагает к естественным отправлениям. Особенно здешняя, когда каждый шаг, каждый изгиб колена плавно, будто в кино спец-эффектов или в космосе, а может быть на Луне… Наверное в этом есть что-то родственное.

-Не отходи далеко. Тебе ещё на работу, – голос Варвары за спиной оторвал меня от сладостных мыслей о превосходстве Человека над грязью.

-Я помню…

-Перчатки возьми, не хватало ещё заразиться.

-Да.

-У тебя есть перчатки?

-Да.

-Медицинские?

-Всё у меня есть. Откуда такая забота?

-Не хватало ещё заразиться.

-Не убивайте больных – и всё будет нормально.

-Предлагаешь - здоровых? Ну ты гуманист – Андрюша Сахаров трясётся от зависти!

-Больных надо лечить, а не убивать.

-Слушай, папа. Давай каждый будет заниматься тем, что умеет лучше всех. Вот научишься лечить лучше всех, тогда и говори тут, что "надо". Ага? А пока – просто не забудь перчатки. Времени мало, мы торопимся.

Время.
Чувство времени – у Варвары этого не отнять. Трёх дней бы она не пропустила. Четырёх ночей… Даже четырёх миллисекунд она на пустяки не истратит. Всё под контролем, на всё расписание и свой план… который нельзя изменить.

Собственно, с этого всё началось.
Это началось задолго до моей встречи с Ингой.
Планы, которые я не могу изменить. Чувство бессилия перед планами собственной дочери.
Не капризами. Не детскими претензиями. А именно Планами, в их настоящем взрослом понимании. Её умение оборачивать любой ход событий в свою пользу, встраивать даже непокорный хаос в свой чёткий План. Заранее продуманный до мелочей и в силу этого – несокрушимый.
Родители слепо гордятся сообразительностью своих детей, пока не спохватываются, что уже не могут ничего изменить. И тогда наступает страх.

Говорят, когда зверь чувствует, как приближается его конец – он уходит из дома. В лес, в другой квартал, куда-то за мусорные баки… не важно. Никто не знает, что гонит его из тёплой квартиры, где сытно и всепроникающее обожание.
Все наоборот удивляются такому странному поведению. Ведь тихо отдать концы в кругу заботливых близких – это же прекрасно!
Но мы , люди слишком свыклись с податливостью наших планов. И не замечаем очевидную вещь, понятную всякой животинке: страшна не смерть физическая, а та смерть, что происходит при жизни. Когда внезапно тебя перестают замечать и любой твой шаг – учтён и прописан заранее, заблаговременно. И ни какое твоё слово или действие – не является неожиданностью, а наоборот – всего лишь часть чьёго-то плана.
Допустим, ты – кот. Твой поход к холодильнику всегда сопровождался криком хозяйки. И вдруг тебя не ругают, а наоборот наливают полную миску сметаны. Сгрыз цветок на подоконнике – молча поставили новый. Отлил в тапки – принесли свежие. Что б ты не делал – всё оказывается предусмотрено, просчитано, заранее заготовлено. И никакой озабоченности! «Я что уже умер?!»
Практически – да!

Ну, конечно, любой, кому бы сейчас я это в глаза говорил, парировал бы простым житейским сарказмом:

-Не выдумывай! Ну захотелось на стороне перепихнуться. Эка невидаль. Нечего с больной головы на здоровую валить! И что ещё за выдумка – винить ребёнка? Собственная дочь тебе не угодила! Это ль не стыд…

Скорее всего мне нечего будет ему возразить.
Для возражения нужны факты и логика.
А их нет.

Когда Варваре пошёл пятый год, мы с женой озаботились поиском школы, к которой ребёнка надо готовить. В 90-е в России это был не праздный вопрос.
Но решение и без того сложной задачи, отягощал факт полного пренебрежения девочки к книгам. Хоть к взрослым, хоть к детским, с картинками, хоть без – она умела читать, причём для своего возраста весьма бегло, но…

-Доченька. Почему ты не любишь книжки? Может тебе другие купить?

-Книги – зло. – но помедлив, и усомнившись, что мы её правильно поняли, Варвара добавила – Книги пишут лжецы для дураков. У первых нет совести, у вторых – фантазии. Папа, ты же никогда не будешь писателем? Обещай мне.

Не помню, но кажется - пообещал.

Есть чувство жгучего холода, опустошающей тоски. Взгляд дочери словно предвестник потери – немного растерянный и надменный одновременно, словно мы в какой-то виртуальной игре, риалити-квест «Кто первый умрёт?» Только она знает какую-то хитрую комбинацию клавиш, а я – нет.
Но , чувства – категория эфемерная - в порядке доказательств не принимается.
Игра – и вовсе несерьёзная вещь.
В реальности существовала лишь Инга - там, на тонущей яхте, где она должна была всё забыть.
Впрочем, этой реальности тоже теперь не существует.

В этих мыслях я не услышал шагов Варвары и очнулся лишь от толчка в локоть:
-Пошли.

Я не различаю ни лиц ни фигур. Не потому что туман и предрассветные сумерки. Я их вообще никогда не различаю. Я подношу к глазам переданный мне предмет - вещь, украшение, да хотя б тот же паспорт и разглядываю их не как артефакт с буквами, цифрами, а как художественный образ с сюжетом и смыслом. Так смотрят на иконы, запечатлевшие момент просветления. Я не понимаю о чём они и не отвлекаюсь на мелочи . Я погружаюсь в красоту этой картины, одновременно испытывая благоговение, подобное тому, что распространяют на прихожан церковные фрески. И каждый герой, святой, Дух, каждый Ангел видит меня, учит и наставляет. И я полный смирения, внемлю новой проповеди, готовясь подчинится ей всем своим существом. И дослушав её до конца, мысленно преклоняю колен.
Всё.
Затем глухой выстрел или удар мачете или ещё – что у кого принято.
Я возвращаю бесполезную вещь тому, кто мне дал (с собой – ничего, таковы правила) , и щупаю пульс того, кому она только что принадлежала – это тоже правило, даже если тело без головы.
Вот собственно и вся моя работа. И теперь у каждого Духа появляется голос, который он будет щедро раздавать страждущим, везде, где нуждаются в голосах.

Слова:

Foresight - предусмотрительность
Courtesy - предупредительность
Civility - учтивость

. . . . . . . . . . . . . . . . .

-Не смотри на меня так. Я не знал. – Хоутс, сделав пару глотков из коньячной фляжки, вытянул ноги на вещь-мешок.
Джип нещадно бросало из стороны в сторону на раскисшей грязи, но словно улитка по склону Фудзи, мы продолжали ползти вверх, подальше этого тумана и сумерек.
Мне наконец удалось совладать с дрожью в пальцах и закурить.

-Чего ты не знал?

-Ничего. Я не знал ничего о планах Макариоса, вплоть до момента, когда «Магелан» вышел с нами на связь.

-«Магелан»?!

-Да. Мы дрейфовали несколько часов практически рядом. За туманом не видно. А рассказывать вам об отметках на радаре я счел скучным.

-Ну, по сравнению с тем, что произошло позже, наверное так и есть…

-На связь вышел Макариос.

-Он был на «Магелане»?!! Шустро утопленники летают…

-Да. Можно сказать, сдался. Или явился с повинной…

-Или в этом и был его план.

-Не исключено. Ты же знаешь, я всё допускаю.

-Ему дали эфир на 16-м канале?

-Да.

-Значит ствол в ухо никто не вставлял.

-Да уж… Мне показалось по голосу, ему там щедро налили.

-И что он сказал?

-Он сказал, что б мы не двигались с места. И что б все одели спасательные жилеты.

-То есть он знал, что на яхту упадёт самолёт?

-Самолёт предназначался для «Магелана». «Бомбардье» по прогулочной яхте, это как пушкой по
воробьям.

-А почему тогда…?

-Сам догадайся.

-Он прикрывал яхтой корабль?

-Не он - ему приказали. Но вышло что – так.

-Мы же могли все погибнуть!

-Не обязательно. Самолёт сбился с курса и в последний момент вынужден был энергично подруливать к цели. Из-за сильного крена яхту он зацепил только крылом. Разрушился мостик. Но к моменту удара там уже никого не было – все собрались в кают компании… кроме тебя, конечно.

-Инги тоже там не было.

-Ну, это не обязательно обсуждать… - Хоутс ухмыльнулся, - В конце концов, я сделал всё что должен был сделать. Я исполнил приказ. А дальше, каждый сам за себя. И, если хочешь знать моё мнение, даже хорошо, что она осталась в каюте. Попади на «Магелан»…

Хоутс красноречиво замолчал.
Позади, со стороны Езерска-Планины донеслись первые звуки канонады.

-Существует лишь два рациональных варианта: либо ты говоришь правду мне, либо я говорю правду тебе. Выбирай. Но второе тебе не понравится.

Юлия Жановна , завершив меланхоличные манипулициии липстиком, поднимает бокал шабли и упирается взглядом мне в переносицу. На террасе ресторана «Влад-Инн» в этот час мало посетителей, но я на всякий случай озираюсь – как правило среди публики обязательно найдутся знакомые.
Сейчас мне кажется, что её обычная худоба, из-за которой в народ пошла кличка «Рыбный нож», стала ещё острее.

-Ты же мой адвокат. Странно было бы ждать от тебя чего-то хорошего.

-Не умничай! В глаза смотри! Говори!

-Пошла в жопу. – я выливаю свой шабли в уху.

-За лишние слова - выставлю дополнительный счёт вашей конторе.

-Ах, любезная Юлия Жановна. Вас порвёт от бабла, как рыбу-фугу. Кстати, рекомендую – шабли ещё классик советовал пить , сполоснув рыбу…

-Где твоя дочь?

-Не знаю.

-Где твоя жена?

-Не знаю.

-В глаза мне смотри! Где дочь?

-Пятнадцать лет… Что ты вообще понимаешь? Последний раз я видел их живыми пятнадцать лет назад. Спроси что по-легче.

-Кому ты давал этот номер?

Юлия Жановна кладёт на салфетку целофановый пакет для вещдоков с клочком пожелтевшей газетной бумаги.

-Это просто клочок бумаги, на котором мой телефон. И что?

-Это твоя рука – экспертиза подтверждает на 96% .

-Да хоть «сто сорок шесть»… Я мог и сам себе записать – кто ж нынче то номера запоминает.

-Это номер твоего сотового в 1998-м году.

-И я должен помнить – кому давал тогда этот номер?

-С твоей памятью – да

-Ну, извини… Не получилось.

-Ну извини, там, куда ты сейчас попадёшь, пыток не применяют – это запрещено. Там отключают реальность: тебя оставят наедине с твоими собственными ночными кошмарами и не разрешат просыпаться. Это не ваши потешные «бандюки с утюгом» из девяностых. Это ты – внутри себя.

-Внутри меня ещё будет стейк.. сейчас принесут . Ты пугаешь меня мной? Зачем? Мы же просто доверительно общаемся. Весна. Птички щебечут… Посмотри – как хорошо то вокруг.

-Нет, я просто говорю тебе правду. Доверительно. Как шеф твой советует.

-Спасибо, очень любезно.

-Не стоит благодарности. Это моя работа.

-Ну а моя – не помнить того, что мне дано знать. Память критична к метаболизму.

Лицо Юлии Жановны искривляется надменной ухмылкой.

-Слушай, я знаю все эти сказочки про «носильщиков», будто вы – это не вы, что у вас якобы нет личности, а лишь адрес в сети себе подобных и всё такое. Будто вы поддерживаете некое «внешнее» знание, не загружая его в свою память, а лишь меняя адреса доступа других людей : вместо умерших – ставите каких-то живых или вовсе не существующих, которых никто никогда не видел живьем, но все их «знают» - актёры, политики, поп-звёзды… Я знаю про эти фокусы с визуальными медиа-образами, под которые подкладываются виртуальные послания толпе, и что толпа во всё это верит, потому что не возможно опровергнуть то чего не существует…
Я знаю, что вас якобы невозможно убить, и вообще что-то вам сделать, потому что вы восстанавливаетесь по тысячам копий таких же… Я знаю - вам на всё наплевать и вы слушаете только команды своих администраторов…
Правда оно или нет – мне тоже плевать. Я в сказки не верю
Но кем бы ты ни был, всё что может тебя поломать находится в тебе же самом..

Женщина давит указательным пальцем мне лоб и повторяет, с каждым словом усиливая нажим:

-В тебе. В тебе. В тебе. Где твоя дочь?

-Не знаю. Не помню. И не хочу ни помнить ни знать. Но ты молодец, красиво закрыла дело. Премиальные гарантированы.

-Не юли. Ты же знаешь, где я нашла этот номер. И то что дело закрыто в полиции, якобы как бытовой несчастный случай, ничего не меняет. Труп без головы, кот пропал, а если я покажу Рэму этот номер, тот сумеет сложить «два плюс два» - ты покойник, как бы это не противоречило сказкам «носильщиков».

-Да я уже и сам не прочь… Надоело уже всё…

Женщина резко вытянувшись вдоль стола хватает меня за воротник:

-Как ты попал в Белград? «Покойник», мать твою!

-Самолётом. Билет, кажется был «эконом-класс». А мять мне галстук не обязательно…

-Ты был в инвалидном кресле.

-Ну, случается… никто не застрахован.

-Кто тебя сопровождал?

-А ты у Рэма спроси. Он же всё организовывал - стратегический гений, блин.

-Твой паралич он не организовывал.

-Да кто его знает. Я ничему не удивлюсь.

-Не играй со мной! Я – не Рэм. Я тебе ад организую на этой стороне Земли.

-Это вряд ли. Похоже, что я единственный, кто может тебе что-то сказать, иначе бы не было столько экспрессии. А значит, ад будет с комфортным бытом, разнообразной кухней и прекрасным видом из окна. Но это ещё, если я сочту нужным. А ведь я могу и наоборот , точно так же спросить: с чего это ты сумела так легко замять убийство, представив стрельбу из снайперской винтовки несчастным случаем с велотренажёром? И не было ли «Дело» заготовлено заблаговременно. В глаза смотри?

Юлия с размаху отвешивает мне оплеуху.
-Ну, такой ответ - тоже ответ.

-Вам не понравилась уха? – голос официанта раздаётся откуда-то сверху.

-Напротив! Дама мошек отгоняет… И ещё бокал минералки, пожалуйста – у нас тут перед вторым будет небольшой перерыв.

Легкий ветерок склоняет ромашки в букетике посреди стола.
Ткань тента шуршит по спицам зонтика. Здесь , вдалеке от городского шума и суеты, каждый звук , каждое движение наполнено своим нераскрытым, но определённо умиротворяющим смыслом.

-Зря вы так, Юлия Жановна. Уха действительно превосходная. Да и я, в сущности, вас хотел похвалить. В конце концов, какая разница , когда сшивается «Дело» - до преступления или после. Важен результат. А он – очевиден.

-Самсонов жив.

На что она рассчитывала, говоря мне это? Что я подавлюсь плавником? Проявлю признаки паники? Или наоборот – раскрою свою осведомлённость? Она хочет сделать из меня своего раба? Что она вообще хочет?

-Что вы хотите?

-Что я хочу этим сказать?

-Нет. Без «сказать». Просто – что вам нужно?

-Ты мой клиент. Я тебя защищаю.

-От кого? Меня разыскивают? Против меня выдвинуто обвинение?

-От тех, кто оставшись в живых, не согласен на равноправие мёртвых.

-Ну,… боюсь - на ЭТОМ суде адвокатского красноречия будет недостаточно.

-…особенно, когда такие улики – Юлия косится на бумажку с номером.

-Ах , это… Вы любите головоломки… Ладно. Уважаю. И пусть будет по-вашему. Этот номер действительно я написал на развороте «Blic». Газета лежала на столике в зале регистратуры Белградского Военного Госпиталя.

-Который во Врачаре?

-Нет. В Баньицах. Госпиталь Военно Медицинской Академии.

Окончание следует
Начало , Часть 1 , Часть 2, Часть3 , Часть 4, Часть 5 , Часть 6 , Часть 7, Часть 8, Часть 9, Часть 10, Часть 11, Часть 12, Часть 13