Спортивные эмоции

Шкала высоко эмоциональных людей насыщена. Они испытывают множество сложных переживаний, которые могут быть вызваны самыми незначительными внешними раздражителями. А для мало эмоциональных людей такой раздражитель должен быть по-настоящему сильным.

Спорт относится к такого рода раздражителям. В моей жизни я никогда не испытывал эмоций такого накала и такого радиуса сотрясения, как от спортивных переживаний.

Первую такую сильную встряску я пережил в 72 году. Надо сказать, что с одиннадцати лет я занимался бегом, и тогда бредил этим спортом. Бегал я средние дистанции 600 и 1000 метров, а позднее 800 метров и полторашку. Тогда я читал спортивные журналы, знал всех ведущих бегунов и их результаты.

В те времена по Союзу блистал украинский средневик Евгений Аржанов. Он был очень силен, имел прекрасный финишный рывок, побеждал во многих международных соревнованиях и сделал всех на чемпионате Европы. Я со сладострастием предвкушал, что он выиграет мюнхенскую олимпиаду, и уже считал его победу делом решенным. Но на олимпиаде произошло несчастье. Несчастье для меня.

В финальном забеге, Агжанову пришлось бороться с кенийцем Бойтом, и начать финишный рывок раньше, чем он намеревался, так что одолев Бойта, последние 15 метров он бежал уже на зубах. И американец Дэвид Ваттл, который вообще держался всю дистанцию последним, на финише, по внешней дорожке, оббежал Евгения на одну сотую секунды.

Какое это было разочарование! Казалось бы «Что он Гекубе, что ему Гекуба?». Рыдать я не рыдал, но долго страдал. Ведь я замыслил определенный ход событий, и уже сроднился с ним в душе, как вдруг все пошло наперекосяк.

Это событие и было моей первой подростковой любовью и разочарованием вселенского размаха. Юношеские «обжиманцы и прижиманцы» в счет не шли, имея такие мизерные частные всплески, как волны в тазике.

Помню, один раз в школьной раздевалке, в кармане своего пальто я нашел записку от какой-то (надеюсь) девочки. «Миша, я так больше не могу!». Я пожал плечами и подумал «Что ж ты не написала от кого это»?

Вторым большим событием был чемпионат мира по футболу в ФГР в 74 году. Голландцы тогда выдвинули новую тактику – тотальный футбол. Это когда любой член команды может играть на любой позиции, если приходится. И как красиво они играли! Глаз было не оторвать!

Я привык, что защитник, как только получает мяч, отбивает его подальше вперед. А в этой команде защитники стояли по краям поля в своей штрафной площадке, и в одно касание, перебрасывали друг другу мяч, полностью сбивая с толку нападающих. А как они отбирали мяч у бразильца Франциско Мариньи, во время его тогдашних известных всем рейдов по правому краю. Любо-дорого было смотреть.
Вся их команда была замечательной. И Найскенс, и Рейсенбринг, и Крол. Ну и, конечно, волшебник - Иоган Круиф.

Они обыграли сильнейшие команды Аргентину 4-0, потом Бразилию 2-0. Это было волшебство.

И я думал, что немцев в финале они просто сомнут. Не то, чтобы я как-то особенно не люблю немцев. В Америке я встречал несколько немцев и они, пожалуй, ближе к нам по складу ума и культуре чем остальных западные европейцы. Но в тот момент я их ненавидел и презирал. Стиль у них был некрасивый, защитный, душащий.

Но то ли, как говорится, «styles make fights», то ли голландцы недооценили противника, а может «родные стены» и все такое. В следующем году, играя те ми же составами, голландцы их надрали. Но дешево яичко за пределами христова дня.
Голландцы забили гол в самом начале матча. И после этого, по непонятной причине, ушли в оборону. Почему, зачем? Я до хрипоты тогда орал на них, сидя у телевизора.

«Что вы делаете? Зачем менять тактику? Вперед, вперед!»

И в одной из контр атак немцы сквитали счет. Вратарь, надо сказать, у голландцев был – дырка. А во втором тайме, стоя в куче мале, коротышка Герт Мюллер, каким то колдовством смог протолкнуть второй мяч в ворота. Некрасиво, криво даже, я бы сказал, уродливо. Но вот так капризная госпожа Удача оказалась в этой игре не на моей стороне, загнав в моё сердце те самые девять граммов, о которых пел Окуджава. Острота боли с тех пор, конечно, прошла, и только напоминает иногда о себе мутной траекторией.

Это «предательство» наложило минорный тон на эмоциональное полотно моей жизни, хотя в ней были и мажорные всплески.

Одним из таких всплесков была победа сборной Франции на чемпионате мира в 1998 году. Надо сказать, что по какой-то причине я не люблю южноамериканских команд и всегда болею за европейскую команду в такого рода противостоянии.

Не то , чтобы я не любил индивидуальных игроков. Мне конечно нравились, и Пеле, и Гаринча и Роландо, да и многие другие бразильские виртуозы, когда они играют индивидуально. Но вот их общий командный рисунок игры – какая-то неразбериха, анархизм. И вот он то и был вскрыт французами в финальной игре в Париже.
Я сказал французы. Большинство французской команды были эмигрантами. Особенно у них выделялся алжирский француз Зинедин Зидан. Он был натуральным лидером и умел вдохновлять членов команды на самоотверженную игру. Ничего особенно новаторского на поле не делал. Зато каждый исполняемы им элемент и финт он довел до совершенства.

У Бразильцев тогда было три великолепных нападающих. Но они ничего не смогли поделать, до них редко доходило дело. Французы нашли их ахиллесову пяту. Мозгом бразильской команды был уже стареющий тогда полузащитник Дунга. Именно он задумывал комбинации и отдавал пасы нападающим. Его то французы и зажали, да так что он, и паса то отдать не мог. В такой ситуации бразильцы не смогли перестроиться. А после двух пропущенных голов надломились морально и сдались.

Еще одним всплеском была победа Марко Антонио Барреры над «Принцем» Насимом Хамедом в их знаменитом бое в 2001 году.

Хамед (1 м 64 см размах рук 163 см) был левшой контрапанчером. Он выманивал соперника на себя открытой стойкой и провокационными разговорами во время боя и встречал левым прямым или левым крюком. Для своего веса 126 фунтов (57 килограммов) у него был очень сильный удар. Кроме этого он хорошо чувствовал дистанцию и легко приближался к сопернику на скачке. Противники валились, и он возомнил себя самый сильный боксер в мире. Кроме того это у него соединилось с верой в то, что он посланец Аллаха на земле и поэтому не может проиграть. У него были пышнейшие выходы на ринг «а ля ковер самолет».

Марко Антонио Баррера был полной противоположностью Хамеду. Его кличка была Baby Faced Assassin. То есть наемный убийца с детским лицом. Не знаю почему ему дали такую кличку. У Марко Антонио скорее непроницаемое мужественное лицо. По характеру этот мексиканец - сдержанный, молчун. Баррера был прекрасным техником, располагающий арсеналом самых разнообразных ударов, бьющий серии, и обладающий отличным боксерским коэффициентом интеллекта.

Несмотря на то, что он пришел из более легкого веса 55 килограммов, он был выше Хамеда (1м 68)и их имел больший размах рук (168 см).

В бою Баррера не пошел ни на какой эмоциональный размен и не поддержал взаимной бравады. Он дисциплинировано кружил по часовой стрелке, заступаю за правую ногу Хамеда, таким образом заставляя того тянуться правой рукой и выключив его левую. А так как Хамед не имел хорошего джеба, то Баррера полностью переигрывал его, жаля левым джебом в голову и тело. А иногда, когда, Хамед делал неосторожные движения, как следствие своей обычной расхлябанной манеры,

Баррера успешно пробивал правый прямой или использовал комбинацию из двух или трех ударов в голову. Хамед хорохорился, играл на публику и улыбался. Однако было видно, как он был растерян и обескуражен, ибо встретился в настоящим мастером. Так бой и закончился, полным техническим преимуществом Марко Антонио.

А еще через три года на олимпиаде 2004 года в Греции, судьба приготовила мне еще один неожиданный приятный сюрприз в лице украинского средневика Юрия Борзаковского.

Он очень славный, скромный парень. Я знал, конечно, что у него был прекрасный финишный рывок, но никак не ожидал, что у него получится то, что получилось. А получилось у него именно то, что в 72 году получилось у Дэвида Ваттла. Тогдашней рекордсмен мира Вилсон Кепкитор, выстроил практически безупречную тактику бега и выиграл бы, наконец, всегда ускользающую от него золотую олимпийскую медаль, если бы не чудом обогнавший его по внешней дорожке Борзаковский, финишный рывок которого, наконец, сработал.

Для меня это было словно моментом из романа Василия Аксенова «Ожег». Там есть такой момент, когда герой подошел к разменной кассе в метро, где грубая кассирша не додала ему мелочи. А на обратном пути, меняльный автомат по ошибки выдал ему на один пятак больше.

Да... Много было еще моментов взлетов и падений, обо всем не расскажешь. И каждый раз я испытываю сильные переживания – положительные или отрицательные, но реальные.

Есть такая американская комедия 1999 Galaxy Quest (В поисках Галактики).

В этом фильме никому не нужные больше актеры, отмененного научно-фантастического телесериала, волею судеб, попадают на настоящий космический корабль пришельцев. Этим пришельцам – цивилизации нежных осминогоподобных существ, грозило полное истребление, от другой жестокой и лживой космической цивилизации. И они решили кооптировать смелую команду, которую они видели в Земных сериалах, приняв все, что говорилось телесериале за чистую монету.
Когда актеры поняли в какую переделку они попали, они попытались объяснять пришельцам, что они актеры и только делали вид, что они смелые космонавты. Но наивные пришельцы, у которых отсутствовало понятие вранья, никак не могли понять, что земляне могли развлекаться смотря на притворство и лож.

Вот также и я чем дальше живу тем больше я чувствую вокруг себя притворство и лож во всем, что смотрю и слышу: в политике, чтиве, смориве, да и в обычной жизни ...
И когда остаешься наедине с собой среди притворства и наигранности в искусстве, политического вранья, грустных мыслей о бездарно прожитой жизни и страшной судьбе ожидаемой человечеством, то все таки остается спорт островном чего-то настоящего. Этим и держусь.