Разрушение Храма: Воронихин и Строганов, Рембрандт и Стравинский

Сегодня у соблюдающих евреев — пост 9 ава. Сама печальная годовщина завершилась вчера на закате, но пост в нынешнем году перенесён из-за субботы, и продлится до воскресного вечера. На голодный желудок хочу рассказать историю, имеющую отношение одновременно и к пророку Иеремии (чей «Плач» из библейского канона является книгой для чтения в день разрушения Храма), и к похожему эпизоду из российского ХХ века.

Перед вами — фрагмент акварели, за которую недавний крепостной графа Строганова и будущий архитектор Казанского собора Андрей Воронихин получил в 1797 году в Санкт-Петербурге звание академика живописи. Называется она «Вид картинной галереи графа А.С. Строганова» и хранится в запасниках Государственного Эрмитажа. Как может догадаться проницательный читатель, красной стрелки в оригинале нет. Её добавил я, а зачем — расскажу чуть позже.

Для современных искусствоведов Европы акварель Воронихина — важный источник информации о работах, находившихся в собрании графа Строганова. Картинная галерея размещалась в восточном крыле Строгановского дворца, возведённого по проекту Ф.Б. Растрелли и 40 лет спустя достроенного тем же Воронихиным на пересечении Невского проспекта и набережной реки Мойки. На протяжении полутора веков это здание вмещало в себе одно из крупнейших художественных собраний России. А потом пришли большевики и крепко тут похозяйничали, уничтожив Строгановский музей так же, как они в те самые годы покончили с Румянцевским музеем в Москве. Здание дворца к концу 1920-х было полностью передано под присутственные места для советских учреждений, скульптуру и живопись попросили на выход. Одни картины из строгановской коллекции отправились в Государственный Эрмитаж, другие — в московский ГМИИ им. Пушкина, а довольно значительная часть собрания была в 1931 году выставлена на торги в Берлине через Всесоюзную Государственную торговую контору «Антиквариат» Наркомторга СССР. На берлинский аукцион из Строгановского музея отправились 108 живописных полотен старых мастеров, 52 предмета редкой художественной мебели, 23 скульптуры, 4 французских гобелена XVIII века и т.п. Спустя ещё три года через ту же контору ушли на Запад шедевры из строгановского собрания, попавшие при его ликвидации в фонд Эрмитажа...

В частности, вернулись из Петербурга на родину, в амстердамский Rijksmuseum, обе картины Рембрандта, купленных графом А.С. Строгановым в Париже в конце XVIII века. Одна из них — портрет сына художника в одежде францисканца (1660) . А другая картина, в развеске петербургского графского собрания, обозначена красной стрелкой на той самой акварели Воронихина, с которой я начал свой рассказ. Это «Пророк Иеремия, оплакивающий разрушение Иерусалима» (Jeremia treurend over de verwoesting van Jeruzalem), написанный художником в 24 года. Как видим у Воронихина, доска весьма небольших размеров (46 х 58 см), но в наши гигапиксельные времена можно очень многое на ней рассмотреть: не только морщины пророка, подпись Рембрандта и датировку, но и горящие кварталы Иерусалима, и солдат, разрушающих городские стены...

Для покупки двух картин из петербургской коллекции графа Строганова амстердамский Rijksmuseum оба раза (в 1933 и 1939 гг.) обращался и к частным спонсорам, и к фондам, и к государству. За Иеремию они в складчину выложили 150.000 гульденов (€1.382.010 сегодняшними деньгами). Сколько выручила советская власть от разграбления культурных сокровищ России — не хочется даже спрашивать: ведь не спрашивал же автор «Плача», сильно ли обогатилась казна Нововавилонского царства, разграбив Иерусалим...

PS. Есть серьёзные основания усомниться, что автором «Плача» являлся великий библейский пророк Иеремия, которому этот свиток приписывается. Есть мнение (кажущееся мне небеспочвенным), что название «Плач Иеремии» придумалось позже самого сочинения — возможно, кто-то из позднейших переписчиков счёл логичным приписать перу великого пророка текст, созданный при его жизни неким современником и единоверцем Иеремии, чьё имя до нас не дошло. Не хочу углубляться в обоснование этой догадки, потому что она, на мой взгляд, решительно ничего не меняет и не доказывает. В любом случае, автором «Плача» был свидетель и очевидец разрушения Иерусалима, взявшийся противопоставить силе мрака и насилия волшебную силу текста и буквы. Был ли он пророком, философом или поэтом — в любом случае, он мог сидеть в том самом укрытии, где изобразил его Рембрандт, наблюдая издали за гибелью своего мира. Точно так же и Иеремия, даже если не сочинял приписанной ему книги, мог взирать на разрушение Храма из пещеры (в момент взятия Иерусалима Навуходоносором II пророк как раз находился в тюрьме).

PPS. На мой взгляд, интересней в истории с этим свитком другое. В канонических переводах «Плача Иеремии» — Септуагинте, Вульгате, далее везде — утрачено важное магико-поэтическое свойство этого текста: в оригинале он является акростихом, где каждая из глав разбита на 22 части, по числу букв алфавита, и каждый стих начинается со своей порядковой буквы. Чтобы в точности передать скрытое послание этого акростиха, нужно сперва самому правильно истолковать его. Не осужу переводчиков, не взявших на себя такой смелости. Совершенно не факт, что автор «Плача» хотел зашифровать в нём послание для смертного читателя. Возможно, в алфавитном построении первых букв заложено заклинание: например, стройный порядок Логоса противоставлен власти Хаоса, а данный нам Богом язык — силе Божьего гнева, на нас обращённого. Это всего лишь моя дурацкая догадка, к которой я не призываю читателя относиться сколько-нибудь серьёзно. Но отмечу, что одна попытка разыграть «Плач Иеремии» по буквам исходного текста 60 лет назад была всё же предпринята.

В оратории, известной как Threni (от греческого Θρήνοι — «Плач[и]») композитор Игорь Стравинский использовал в качестве текста латинскую Вульгату, пытаясь при этом музыкальными средствами упромыслить названия еврейских букв, открывающих каждый стих. Насколько это удалось — в буквальном смысле Бог ему судья. Ведь явно Стравинский не пытался перевести заклинания древнего свитка на разговорный язык смертных.